В никуда - Страница 40

Подошел метрдотель. Они немного посовещались, бросая при этом на меня взгляды и то и дело хихикая.

– Только не чит чо! – ужаснулся я. Метрдотель рассмеялся и что-то сказал Сьюзан. Чтобы показать, как я хорошо понимаю вьетнамский, я приказал ему: – Руки вверх!

Наконец он ушел.

– Я заказала всего понемногу, – сообщила мне Сьюзан. – Чтобы вы могли попробовать каждое блюдо и выбрать то, что вам понравится. – Почему вы велели ему поднять руки?

– Практикуюсь в языке.

– А разве в Вашингтоне мало вьетнамских ресторанов?

– Почему вы решили, что я живу в Вашингтоне?

– Подумала, что вы работаете на Вашингтон.

– Я живу в Виргинии. Я в отставке.

– А когда были в армии, ели вьетнамские блюда?

– У меня был армейский рацион. Местную пищу употреблять запрещалось. Таковы военные правила. Некоторые ребята от местной еды ужасно страдали желудком.

– И теперь надо проявлять осторожность. Пейте больше джина с тоником, воду только из бутылок, кока-колу и пиво. Поначалу я очень здесь мучилась. Мы прозвали это местью Хошимина. Но с тех пор – ничего. Вырабатывается иммунитет.

– Я здесь ненадолго.

Еду приносили блюдо за блюдом. Госпожа Уэбер ела, как вьетнамка, – подняв мисочку к самому лицу и ковыряясь в ней палочками. А я воспользовался ножом и вилкой.

Мы разговаривали о разных пустяках – в основном о Сайгоне и о ее работе. Сьюзан объяснила, чем занимается, но для меня, государственного служащего, не имеющего понятия о бизнесе, все казалось полной околесицей. Речь шла о рекомендациях и организации займов для тех, преимущественно американских, инвесторов, которые хотели заниматься делами во Вьетнаме. И хотя я в этом ничего не понимал, она, наоборот, прекрасно разбиралась. И я убедился, что Сьюзан в самом деле инвестиционный советник. Фальшь я прекрасно чувствовал, поскольку сам по долгу службы, чтобы подобраться ближе к подозреваемому, часто притворялся то чиновником, то сержантом с оружейного склада.

Прошло немного времени, и мы почувствовали себя друг с другом легко.

– Я знаю, что не должна задавать вам вопросов, – улыбнулась она. – Поэтому не представляю, о чем спросить, чтобы поддержать разговор.

– Спрашивайте все, что угодно.

– Где вы учились?

– Секрет.

– Вы полагаете, что остроумны?

– Я остроумен. А где учились вы?

– В Амхерсте. А затем в Гарварде получила степень магистра.

– А дальше?

– Работала в Нью-Йорке в инвестиционном банке.

– Долго?

– Пытаетесь вычислить мой возраст? Мне тридцать один год.

– И три года уже здесь?

– Три исполняется в следующем месяце.

– Почему?

– А почему бы и нет? Прекрасный пункт в личном резюме. И никто не тревожит.

– Вам здесь нравится?

– На самом деле да.

– Почему?

Сьюзан пожала плечами и немного подумала.

– Меня устраивает положение экспатриантки. Понимаете?

– Нет.

– Ну как вам объяснить?.. Это часть моей индивидуальности. В Нью-Йорке я никто: еще одна смазливая мордашка из многих и магистр Лиги плюща. А здесь выделяюсь: для вьетнамцев экзотика и для людей с Запада интересна.

Я кивнул:

– Теперь, кажется, понимаю. Когда вы собираетесь домой?

– Не знаю. Не думала.

– Разве не скучаете? По родным? По друзьям? По Рождеству? По Четвертому июля? По Дню сурка?

Сьюзан поиграла палочками и ответила:

– Мои родители, сестра и брат каждый год приезжают ко мне. Мы прекрасно ладим, потому что я здесь, а они там. Они преуспевающие деловые люди. А я здесь могу оставаться собой. Близкие друзья тоже навещают. И американское сообщество немаленькое. Мы вместе справляем праздники, и они кажутся более значимыми, чем на родине. Понимаете?

– Полагаю, что да.

– И к тому же Вьетнам не просто страна "третьего мира", это полутоталитарное государство, где западный человек ходит по лезвию ножа. Поэтому каждый день интересен, особенно если удается обставить этих идиотов по их же собственным правилам. – Она подняла на меня глаза. – Я ясно выражаюсь или слишком много выпила?

– И то и другое. Но я понял.

– Ну как же, вы ведь шпион.

– Я отставной военный, – поправил я ее. – Был здесь два раза: в шестьдесят восьмом и семьдесят втором. А теперь приехал как турист.

– Как вам угодно. Это место вас сильно травмировало?

– Нет.

– Вам здесь было плохо?

– Мне было хорошо.

– Вы были ранены?

– Нет.

– Перенесли посттравматический стресс?

– В моей жизни столько каждодневных стрессов, что я прекрасно себя чувствую.

– Где вы здесь были, когда вас сюда посылали?

– Главным образом на севере.

– В Ханое?

– Ханой в Северном Вьетнаме. Мы там никогда не сражались.

– Вы сказали – на севере.

– На севере бывшего Южного Вьетнама. Вас чему-нибудь в школе учили?

– Только в средней. В колледже я историю не проходила. Так где вы дислоцировались?

– В семьдесят втором – в Бьенхоа. А в шестьдесят восьмом – в основном в провинции Куангчи.

– А я на севере доезжала только до Хюэ. Красивый город. Вам обязательно надо туда попасть. Но на Центральном плоскогорье никогда не была. Только однажды летала в Ханой. Нас там ненавидят.

– Трудно представить почему.

– И что ни делай, ничего не помогает. – Она посмотрела на меня. – Извините, я не в ту сторону.